Жизнь длиною за 80. Много это или мало? Для молодых – это древний возраст, дожить до которого не каждый и рассчитывает, а что думает человек, перешагнувший этот почтенный юбилей. Сегодня наш рассказ о семье Сафроновых из Дубровки.
Рубеж
– Все случилось после перенесенного гриппа, – рассказывает Мария Алексеевна, – муж утром встал, и, вижу, не собирается, как обычно курить идти. Вот и спрашиваю удивленно и озабоченно – что, мол, случилось? Хотя сколько живем с ним, все время боролась с его этой поганой привычкой, и никакого толку, а тут сам взял и резко бросил.
– Не надо мне это, – коротко ответил супруг, – и рюмка больше не нужна.
– Удивилась, конечно, но в душе обрадовалась. Хотя муж по большому счету практически не выпивал, так, иногда по случаю эту самую рюмочку. С тех пор его и подкосило. До этого еще с ружьишком мог по окрестным лесам прошвырнуться, а тут все разом кончилось и вредное и полезное. Вот так и встретил мой Егор Кузьмич свое восьмидесятилетие.
Фасад
Добротный на вид, обложенный белым кирпичом дом, приятно выделяется на фоне оставшихся в Дубровке жилых строений. А их, домов, то, в которых еще живут люди, и осталось всего лишь пол – десятка.
– Это на погляд наш дом красив и хорош, – рассказывает Мария Алексеевна, – на самом деле вся его деревянная начинка давно сгнила, или мышами поедена, а поэтому зимой в нем очень холодно. Только печурка и спасает, у которой просиживаем зимние денечки и длинные вечера.
А годы летят
Впрочем, Мария Алексеевна не замечает своего долголетия. Жизнь пронеслась по ее словам как одно мгновение. Родилась в Дубровке. Воспитывали мама и дедушка. Четырехлетнюю школу прошла в Дубровке, а в пятый класс надо было ходить за 7 километров в Язовку, еще в старую школу. Маша была худенькая, небольшого росточка и родные переживали по силам ли ей преодолевать такие расстояния. Дедушка погрузил на подводу мешок картошки, мешок муки и отвез внучке в Язовку на постой, чтобы школа была рядом.
Бегство
– Я как вспоминаю тот дом, – рассказывает Мария Алексеевна, – до сих пор мурашки по коже бегают. Не дом, а избушка на курьих ножках, как снаружи, так и изнутри. А на печи баба Яга, страшная. Маленькая, горбатая, сухонькая с всегда всклокоченными седыми волосами, разбросанными в разные стороны. Казалось она никогда не меняла своего положения, оставаясь постоянно в одной и той же позе, и не сводила страшного, почти безумного взгляда с Маши. Этот ужасающий взгляд под абсолютное молчание провожал ее в школу, встречал по приходу, и уже не отпускал ни на секунду, пока она была в избе. Домик был настолько мал, что укрыться, спрятаться от этого взгляда был негде. В конце – концов я сбежала из этого мрачного жилища, и вернулась домой. А дедушка не поехал забирать продукты, хотя время было довольно голодное.
В родной деревне навсегда
Мама Маши позаботилась, чтобы дочь окончила школу, ну а потом не настояла, на том, чтобы дочь уехала куда – ни будь учиться. В результате – одна дорога – в колхоз на работу. Год трудилась на откорме свиней, а когда внезапно одна из доярок бросила группу коров, пошла на молочную ферму. И не пыталась больше изменить свою трудовую судьбу, отдав работе в колхозе 40 лучших годков своей жизни.
Трудно ли было – вопрос риторический. Люди втягивались, однажды повесив на свою шею это ярмо, и сбросить уже его не могли, или не хотели.
Свекровь
– Я даже в отпуске декретном ни разу не была, – вспоминает те далекие годы своей молодости Мария Алексеевна, – не успеют из роддома привезти, как бригадир на пороге стоит, и просто умоляет выйти на группу коров, которые стоят не доенными. Свекровь моя, добрейшей души человек обычно говорила мол, ну что Мань, ничего не поделаешь, надо коров пожалеть, а я тут дома уж как – нибудь справлюсь. И справлялась и с детьми грудными и с хозяйством. Вот так вех свих троих мальчишек мы и вырастили.
– А отец? – спрашиваю.
– А Егор тоже с самого утра и до позднего на своем тракторе пахал, сеял, возил, боронил и выполнял все то что прикажут. Так, что спасибо свекрови. Хотя, мне кажется, в то время все так жили. Каждый человек в хозяйстве был дорог, особенно в страдную пору. Только бабушки и выручали, взвалив на себя все домашние заботы и детишек – мал мала меньше.
Было и хорошее
– Мария Алексеевна,- а что – либо приятное, этак бальзамом на душу, можете вспомнить о той жизни, как нам сейчас кажется, тяжелой и беспросветной.
– Конечно, по всякому было, но когда фермы более – менее механизировали и нам полегче стало. Мы в клуб ходили, песни пели, танцевали, хороводы водили на праздники. Да и колхоз иногда устраивал настоящие торжества, где собирались все труженики на природе, радости общения конца не было. А еще уважали нас доярок по настоящему, а не так чтобы просто галочку в отчете поставить. И товары дефицитные нам предлагали, и путевки в санаторий, только ездить в них нам некогда было, и грамоты и премии. И чего греха таить, на районных совещаниях животноводов свою фамилию в списке лучших доярок услышать было ох как приятно. Так, что трудности трудовые компенсировались вот таким вниманием и заботой.
Мама
– Родителям вашим, наверное, не легче было?
– Да, маму свою часто вспоминаю – жизнь у нее была очень тяжелой. Во время войны их гоняли окопы копать, а немцы листовки сбрасывали. Мама, те слова почему – то запомнила, и мне до сих пор они памятны. Забавный такой, шутливый стишок – русские дамочки, не копайте нам ямочки, мы не поедем через ваши ямочки. Вот почему – то отложилось в памяти. Наравне с мужиками становилась в покос, за плуг, никакая работа из ее рук не валилась. Мама трудилась пока на своих ногах стояла, а потом инсульт приковал ее к постели. Три года пролежала – бедняжка. Так, что нашим родителем было, я уверена, тяжелее нашего.
Но самое главное, что взяла Мария Алексеевна от мамы своей немало горя хлебнувшей – это добросовестность при выполнении любого дела. Ведь были и такие доярки, если можно так назвать этих женщин, которым было не жалко животных – не покормить, не подоить, да и вообще наплевать на свою работу. Мария Алексеевна – человек совершенно иного склада ума и характера. Кто занимался животноводством, знает какая проблема выпоить здорового теленка, оградив его от всевозможных болезней. И еще куда ни шло выпоить одного теленка, а если их с десяток. И тем не менее умудрялась доярка каждого появившегося на свет теленочка отпоить и передать телятнице на доращивание.
– Бывало весь рис из дома перетаскаю на ферму, из которого отвар целебный готовила, этим и спасала телят от различных заболеваний.
Жизнь продолжается
Так и пролетели годы, словно птицы в мгновение ока. А жизнь она продолжается, со всеми болячками и недомоганиями. У Егора Кузьмича нога совсем оказывает. Жена ему не раз говорила – давай в больницу поедем, но куда там, в больнице он и был только когда документы на право охоты оформлял, а сейчас об этом и слушать не желает.
Да и Марию Алексеевну болезни донимают. Воды в дом они уже сами принести не могут. Сын Юрий постоянно флягу воды привозит, хватает на целую неделю. Автолавка приезжает стабильно два раза в неделю, но пока доедет до дома Сафроновых остается там один хлеб, практически. И опять сын с невесткой выручает: привезут все, что не закажут родители. Кстати невестка Сафроновых Нина Николаевна работает заведующей ершичским почтовым отделением и постоянно звонит свекрови справиться о здоровье, или заказ на товары принять.
Богатство
А большое ль домашнее хозяйство?
– Остались только курочки, но мне кажется на следующий год и от них придется избавиться. Просто нет сил даже с таким нехитрым хозяйством управляться. А раньше и корову держали, как минимум пару поросят, и прочую мелкую живность. Семья то была большая.
У Сафроновых трое детей. Двое обосновались в Калужской области, а Юра в Ершичах живет. Егор Кузьмич и Мария Алексеевна – очень богатые: шестеро внуков и четыре правнука – это богатство которое ничем нельзя измерить. Только любовью, которую и отдают счастливые бабушка и дедушка своим детям, внукам и вот уже правнукам.
– Навещают вас в родных пенатах?
– Постоянно. Вот и недавно приезжали. Вы представить себе не можете радость какая внуков уже больших посмотреть, а правнуков и понянчить. О всех болячках забываешь.
Не забывают
В принципе Сафроновы в Дубровке ни в чем не нуждаются. Все у них есть, в том числе и молоко самое настоящее от настоящей коровы, которое приносит им соседка, пока еще не расстающаяся с главным крестьянским устоем – своя корова на подворье.
– Соседи навещают?
– И не только. У нас в деревне живут еще относительно молодые ребята, которые пенсию пока не получают, а работы во всей округе не сыскать. Вот и предлагают они свои услуги таким престарелым людям как Сафроновы усадьбу обкосить, огород вскопать , да мало ль вот такой работы в каждом сельском подворье. Не бесплатно, конечно, но и им тоже хочется копеечку заработать, может хоть на буханку хлеба. Да и покормить могут сердобольные земляки оставшихся в одиночестве деревенских мужчин.
– Когда – то большая Дубровка была?
– Да, не маленькая. Представляете, две фермы обрабатывали, а сколько механизаторов, полеводов было. Разъехался, разбежался народ. И началось это, насколько я помню с начала восьмидесятых. А потом когда перестройку Горбачев затеял, и реформы свои Ельцин начал проводить – все и посыпалось.
В. Панюшенко
От редакции: Расставались мы на самой дружественной ноте. Мария Алексеевна предлагала чаю попить и продолжить беседу, но времени у нас было, как говориться, в обрез. Тем более, что транспорт чтобы доставить корреспондента в Дубровку предоставил глава Кузьмичского поселения Алексей Ковалев. Он же сопровождал нас в каждый дом, с жителями которых мы хотели побеседовать, за что отдельное спасибо Алексею Николаевичу.
